pupkinvaska

Почему потребность «найти себя» сегодня стала такой актуальной?

Ален Ванье: Это, на мой взгляд, не что иное, как один из симптомов современного неблагополучия. Много лет назад Зигмунд Фрейд объяснял в книге «Недовольство культурой»1, что люди ощущают неблагополучие из-за жертв, которых требует от них наша цивилизация. Так вот, если сегодня мы чувствуем, что нам необходимо найти себя, объясняется это тем, что мы чувствуем себя потерянными, предоставленными самим себе. Два века назад никто бы не задавался подобным вопросом. Люди не искали себя, им это было не нужно: место каждого человека было отведено ему с рождения и навсегда. Происхождение, как социальное, так и семейное, устанавливало некие обязанности, ограничения, более или менее широкие возможности, определяемые родством. Европейской аристократической семье требовался наследник мужского пола, чтобы передать ему поместье и имя. От второго сына ожидалось, что он посвятит себя религиозному служению, и так далее. В прошлом веке вам также не требовалось «найти себя» в профессиональном плане: ваше существование полностью определялось тем делом, которым вы занимались. Вы приходили на работу в 18 лет и проводили там всю жизнь, постепенно поднимаясь по карьерным ступеням, а затем спокойно уходили на пенсию. Традиционный уклад приносил утешение, но удерживал в инфантильной позиции – Фрейд говорил даже о «крепостной зависимости». Готов ли современный человек обойтись без этой поддержки? Сейчас люди лишены ориентиров, которые давало определенное и закрепленное за ними положение в обществе.

По каким признакам мы ощущаем свою потерянность?

А. В.: Мы чувствуем это, когда утрачиваем что-то, что играло для нас роль якоря: супруга(у), например, или работу – ведь мы живем в обществе, в котором работа служит источником нашей идентичности. Или когда мы теряем цель в жизни: мы много лет стремились достичь чего-то, что принимает различные формы – это может быть женщина или мужчина, положение в обществе, предмет и так далее, – а затем, когда мы это получаем, то чувствуем пустоту. Одна из моих пациенток сказала мне, получив то, что она вроде бы хотела: «Теперь у меня такое впечатление, что я оказалась на дороге, ведущей прямиком к смерти». Кроме того, в наше время настолько силен императив самореализации, что мы всегда чувствуем свое несоответствие той необходимости реализовать себя, которую навязывает нам эпоха. Если мы будем думать, что достижение нашей личной правды возможно только через нас самих, то нам всегда будет чего-то не хватать. Это такая же иллюзия, как безумное стремление к независимости, которую нам предлагают как панацею. Жак Лакан говорил в 1970-е годы о современном «бреде автономии». Это самообман, ловушка.

Значит, чтобы найти себя, нам нужен посредник?

А. В.: Современный мир имеет ту особенность, что все явления символического порядка – Бог, религия, традиция, определенное мироустройство – были извращены в ходе технологического и научного прогресса. Я помню, что в СССР для борьбы с влиянием церкви после первого полета человека в космос ввели лозунг: «Гагарин на небо летал, но Бога не видел». Однако же нам нужна трансцендентность, модели для подражания, идеалы, совокупность ценностей, наставники – ныне живущие или существовавшие в прошлом. Психоанализ позволяет отчасти освободиться от этой потребности, но в остальном это фундаментальная, изначальная, врожденная потребность, прежде всего потому, что мы, физически и психически, вышли из другого человека. А затем еще один человек позволил нам выйти из слияния с телом матери: фигура отца символически разрешила нам обрести независимость, одновременно став для нас ориентиром. Вырастая, мы строим себя с помощью этой фигуры, более или менее подавляющей, сравниваем себя с ней. Именно от нее мы получаем смысл нашего существования, надежду, лекарство от тяжести жизни, которую мы ощущаем, – жить ведь не так легко. Отсюда успех религий в широком смысле слова. Этот «другой», большой или маленький, воплощается в разнообразных формах в разные моменты нашей жизни: люди, которых мы встречаем, круг друзей, клуб футбольных болельщиков, участие в общественной, политической, религиозной жизни.

В западном обществе мы наблюдаем и возвращение к традиционным религиям, и увлечение другими, более «экзотическими». Нужны ли они нам, чтобы жить?

А. В.: В 1974 году Жак Лакан объявил о возвращении религиозных ценностей – пророчество, которое в то время прозвучало странно. Но он был прав. Исчезновение религиозного порядка, в котором Бог был чем-то само собой разумеющимся, оставило людей неприкаянными. Прогресс науки и техники поставил под сомнение наши верования, уничтожил представление о лучезарной загробной жизни, в соответствии с которым, страдая на земле, мы находим в раю то, от чего нам пришлось отказаться в земной жизни. То мировоззрение, которым нас обогатил прогресс, мы затем потеряли в миражах рынка, потому что капитализм навязал нам другую ложь, пообещав, что это утраченное блаженство мы отчасти сможем обрести здесь. Философ Ханна Арендт указала, что логика потребления повинуется принципу уничтожения объекта2. Мода, новизна уничтожают ценность объекта еще до того, как он износится: «На самом деле это не то, что я хотел(а)!» Тем самым мы снова переходим от одного объекта к другому. Разве мы не замечаем, что, сменив смартфон или планшет, мы не чувствуем удовлетворения? Кроме того, в результате разрушения традиций больше не существует общественной этики желания, нравственности: «то, что принято делать», «то, что делать не принято» больше не имеет для людей никакого веса. Сегодня мужчина, разрывающийся между женой, семьей и любовницей, уже не знает, что он должен выбрать. У нас меньше ориентиров в области идеалов, убеждений, принципов. Сегодня нам кажется, что все позволено, все возможно и все тщетно.Поэтому мы ищем и можем находить своеобразный выход в религиях, которые позволяют вырваться из злокачественного материализма, справиться с чувством потерянности. Все чаще утрата верований провоцирует фундаментализм, отчаянно желающий заставить замолчать в других людях те сомнения, которые мучают нас самих. Этот выбор – порочный ответ на глубинную потребность верить.

Вы говорите о потребности в идеале?

А. В.: Да, мы не можем обойтись без идеалов. Они организуют нас в общество. Но в то же время, как мне кажется, современный человек страдает от тирании одного идеала, идеала конформизма. Не выходить за рамки нормы – вот современный идеал! Нас засыпают цифрами, сообщая среднемесячную частоту сексуальных сношений в парах, частоту разводов в больших городах и так далее, а мы с этими цифрами сравниваем себя: «Мне надо быть таким-то, весить столько-то, вести себя так-то...» Телевидение транслирует множество приземленно-прагматических моделей. Даже сексуальность сделалась гласной, выставлена на публичное обозрение: нормы поведения, психические нормы говорят нам о необходимости испытывать вагинальный оргазм, иметь тот или иной объект желания...Любовные партнеры также могут стать объектом потребления. Я не думаю, что мы можем найти себя, но считаю, что мы можем найти решения, которые помогут нам «вписаться» в собственную жизнь. Каждый может придумать себе путь или пути: завести семью, возделывать сад, ходить в церковь, писать дневник, заниматься политикой... И это совершенно непредсказуемо. Это – творчество каждого человека, который наделен собственной историей, собственными травмами и может изобретать новое с помощью собственных ресурсов.

1 З. Фрейд «Недовольство культурой» (Фолио, 2013).
2 Х. Арендт «Vita activa, или О деятельной жизни» (Алетейя, 2000).